Ничего не стараясь доказать
“Идеальные дни” Вима Вендерса
“Если говорить о творческом вдохновении, то общественные туалеты обычно не вызывают восторга” — начинает свою статью о фильме “Идеальные дни” Вима Вендерса обозреватель NYT Мотоко Рич. С другой стороны, большинство туалетов не похожи на общественные уборные в Токио. Поэтому, когда Вим Вендерс весной 2022 года впервые осмотрел более десятка общественных туалетов в японской столице, он был очарован тем, что он назвал “маленькими драгоценностями”, спроектированными лауреатами Pritzker Architecture Prize Тадао Андо, Сигеру Баном и Кенго Кумой. Эти стильные комоды стали источником вдохновения для его последнего фильма “Идеальные дни”, который был номинирован на премию “Оскар” в категории “Международный художественный фильм”.
О фильме Вендерса уже написано много, и потому я скромно добавлю несколько своих впечатлений.
Но начну не с туалетов, а с самолета, в котором Вим Вендерс летел в Токио много лет назад:
“В самолете показывали какой-то фильм. Я как всегда старался не смотреть, и как всегда, смотрел. Беззвучные изображения на крохотном экране в начале салона казались удивительно пустыми бестелесными оболочками, имитирующими человеческие чувства. С удовольствием смотрел в иллюминатор. Мне думалось: вот бы научиться снимать, как будто открываешь глаза и просто смотришь на мир, ничего не стараясь доказать”
“Ничего не стараясь доказать” — эта фраза из закадрового текста документального фильма Вендерса Tokyo-Ga — “формула” картины “Идеальные дни” и одновременно — дань уважения японскому режиссеру Ясудзиро Одзу. Подражая своему кумиру Одзу, Вендерс даже назвал чистильщика туалетов Хираямой в честь семьи из “Токийской истории”, считающейся одним из шедевров японского режиссера.
До определенного момента идеальность героя (Кодзи Якушо) меня раздражала. Почему такой красивый и статный мужчина с элегантной походкой убирает общественные туалеты? Что с ним не так?
Этот же вопрос застывает на губах его сестры, когда она приезжает забирать дочь, сбежавшую от достатка к своему дяде. После того, как Хираяма заплакал, барьер “идеальности” пал, и в его истории зазвучали ноты ранимости и одиночества. Между тем Вендерс никак не обясняет ни пришлого своего героя, ни причин выбора работы уборщиком общественных туалетов. Он оставляет все это в стороне, показывая человека, довольствующегося малым и начинающим свой день с ухода за ростками клёнов и взгляда на небо.
Но прелесть его фильма — в монтажных переходах: вроде бы простые эпизоды создают эмоциональное напряжение, колеблясь на грани документалистики и большой драматургии. В результате перед нами разворачивается не рассказ о поисках героем смысла жизни, а микро-новеллы о людях, которых он встречает в Токио. Не случайно в одном из интервью актер, исполнивший роль чистильщика туалетов сказал, что хотел сыграть роль так, как будто Вендерс снимает документальный фильм.
Я специально посмотрела Tokyo-Ga и уловила в сценарии размышления, предваряющие последующие работы режиссера:
“Если бы существовало нечто, именуемое тайным сокровищем кинематографа, то для меня им бы стали работы японского режиссера Ясудзиро Одзу, — говорит Вендерс. — Он снял 54 фильма очень скупыми средствами, сводя действие к чистой символике. Одзу снова и снова рассказывал одну и ту же простую историю об одних и тех же людях в одном и том же городе Токио.
Ни до Озу ни после него я не знаю ни одного режиссера, который бы так близко подошел к сущности и цели кинематографа — создать образ современного человека. Образ подлинный, правдивый и полный, в котором человек не только узнает себя, но и возможно, заново переосмыслит свою жизнь” (1985 год).
Вендерс показывает на экране человека, который уделяет спокойное внимание деталям и получает радость от подлинных связей с жизнью — слушая старые кассеты или наслаждаясь игрой теней от листьев на земле. На фоне внутреннего дзена Хираямы суета окружающих — дивный новый мир, где есть Spotify, но нет потрескивания пленки в припеве старой песни. В современном Токио такие кассеты можно дорого продать, на них хороший спрос, но Хираяма этого не сделает, потому что кассеты — часть его жизни. Не память о вестернизации Японии, а память о чувствах Хираямы.
Все эти мелочи повседневной жизни героя проявляют едва видимый слой второго повестования — продолжения размышлений Вима Вендерса в Tokyo-Ga и черно белые-сны, напоминающие кадры кинопленки. Когда Хираяма повторяет речетативом “Потом — это потом. Сейчас — это сейчас”, катаясь на велосипеде вместе со своей племянницей, повествования смыкаются в моменте проживаемой нами жизни.
Текст: Юлия Голодникова
Больше о кино — в Instagram: @midnightcritic
