Anatomy of a Fall/Анатомия падения/Anatomie d’une chute/

Несмотря на визуальную художественную скромность этого фильма, несколько дней он не выходит у меня из головы. В нем нет острых углов — кроме края крыши сарая, на который упало тело мужа писательницы Сандры Войтер. И никто не может понять, как это случилось, в том числе и зритель.

Если бы режиссёр Жюстин Трие захотела выстроить прямую линию в сторону криминальной драмы или семейной трагедии с социальными подробностями, объясняющими причинно-следственные связи — это была бы другая картина. Но перед нами шале в горах, семья, живущая достаточно удаленно от социума, и спокойствие, которое в определенный момент начинает раздражать: Сандра не драматизирует события, хотя большинство окружающих подозревают ее в убийстве мужа. Она дает показания, отвечает на вопросы в суде о семейной жизни, в том числе, интимные, но делает это так, будто проговаривает текст своего следующего романа. Начинает казаться, что происходящее словно специально задумано ею для того, чтобы пережить неизведанное и конвертировать новый опыт в успешную книгу. И эта литературность, на мой взгляд, создает особое напряжение между зрителем и повестованием. Тем более, что журналисты, следователи, судьи, расспрашивая писательницу о природе ее творчества, подчёркивают связь между биографическими фактами и их отражением в книгах Сандры. Мы готовы ее подозревать и мысленно проводим параллели с другими известными схемами киносюжетов.

Но в этом фильме ничего не работает в рамках жанров-аналогов. Он свободен от тесной одежды сравнений и зрительских симпатий к прошлым интерпретациям, сближаясь по глубине вопросов разве что со “Сценами из супружеской жизни”. Но у Бергмана все крутится вокруг любовно-эротического, а Сандра Войтер во взаимность не верит. Она ценит интеллектуальное единение, творческий союз и свободу.

Зрителю не придется тратить время на многочисленные социальные отсылки, уводящие в сторону, и так или иначе объясняющие причины случившегося, благодаря скелетам в шкафах, неврозам или угрозам, из-за которых он и она могут быть признаны жертвой или агрессором и наоборот. Режиссер не предлагает мягких тапочек и не помогает “догадаться”, чтобы с легкостью выдохнуть очевидное: “А, ну я так и думал!..” И в этом еще одно достоинство картины — не обьяснять и не извиняться. Правду каждый выбирает сердцем, также как и сын Сандры, который произносит в суде ключевую для расследования фразу: “Важно не как случилось, а почему…”

Суд по делу против Сандры Войтер, подозреваемой в смерти мужа, становится рассуждением о семье. И в этом коллективном расследовании разворачиваются драматические диалоги с отголосками шекспировских пьес, позволяющие увидеть реальную или воображаемую историю с литературными аллюзиями, заполняющими пустующие лакуны этой семьи. Эти тонкие “материи” можно трактовать как угодно. И потому вопрос не в том, счастливы эти люди под одной крышей, или нет. А в том, чем сегодня является семья?

Да, внимательный зритель обнаружит в рукаве козырную карту “вдруг все происходящее — это сон Сандры Войтер”? (ведь она же призналась, что уснула и ничего не слышала), а что если все это — психоаналитическая головоломка? Но я все же повторю слова одного из персонажей: выбирайте сердцем.

***

Премьера фильма состоялась в мае 2023 года на Каннском кинофестивале, где картина получила главный приз — «Золотую пальмовую ветвь».

Юлия Голодникова